Эти строки не относятся напрямую к бойцам 922 стрелкового полка...Хотя, как знать... Тем не менее, я посчитал необходимым их привести здесь, чтобы можно было понять через что и как пришлось пройти нашим дедам...

......Подведем итоги. За месяц боев в неподготовленных атаках, не обеспеченных артиллерийской поддержкой, полк потерял, по самым скромным подсчетам, не менее семисот человек убитыми и ранеными.

      Сомнительно, чтобы противник понес при этом сколько-нибудь значительные потери. Задачи, поставленные при этих атаках полку, выполнены не были - об этом ясно говорит донесение. Возникает вопрос: какие цели преследовало командование дивизии, снова и снова бросая в наступление полк, уменьшившийся до размеров роты, взвода, а затем и отделения. Ведь в сложившейся ситуации практическая цель наступления и не могла быть достигнута - это показали самые первые попытки взять деревню Тимонцево. Полк наступал как бы внутри треугольника, образованного фронтом обороны противника, атакуя вершину этого треугольника - Тимонцево. Поэтому огонь по атакующим немцы вели с 3-4 направлений, в том числе и с тыла. Отсутствие огневой поддержки делало наступающих движущейся мишенью. Тем не менее попытки наступать предпринимались снова и снова - практически весь февраль. Какова же была задача командования?

Можно предположить, что, по крайней мере, в первые дни после остановки немецкого наступления командованием дивизии владело стремление попытаться восстановить положение или хотя бы продемонстрировать перед высшим командованием такое старание. В пользу такой мысли свидетельствует первая, единственная за все рассматриваемое время массированная атака на Тимонцево. Для поддержки ее артиллерийским огнем могло не хватить боеприпасов, израсходованных в оборонительных боях 22-23 января. Времени для разведки огневых точек противника тоже не было. Налицо поспешность и неподготовленность наступления. Она не делает чести командованию дивизии, но хотя бы объяснима. Но последующие события объяснить труднее. Действуя по-прежнему внутри "треугольника", полк вынужденно предпринимает все новые и новые попытки наступать все с меньшим числом людей. Тридцатого января - чуть более 200 человек, в живых остается девять, шестого февраля - начинаются бои за церковь в селе Кокош, это единственно достигнутая цель. Двадцатого февраля - новое наступление на Тимонцево, в бой идет 19 бойцов, в живых остается четверо. Казалось бы, бессмысленность этих попыток давно уже очевидна. Но они предпринимаются снова и снова, не принося при этом сколько-нибудь значительного урона противнику, разве что только постоянно его беспокоя. Сложившаяся ситуация не единична, более того - ее можно нажать даже типичной для этого этапа войны и этого участка фронта. В 15-20 километрах западнее, у деревнь Усово - Паново - Овсянниково боевые действия в марте - апреле того же 1942 года проходили по той же схеме: непрекращающиеся атаки на немецкую оборону все более редеющих пехотных подразделений, лишенных сколько-нибудь серьезного технического обеспечения. У этих боев есть одна особенность: они были описаны очевидцем, Вячеславом Кондратьевым. Уже тогда и солдаты, и командиры, которых беспощадным приказом снова и снова гнали в наступление на деревни Усово - Овсянниково - Паново, понимали, что "пройти это заснеженное поле, окруженное тремя деревнями, занятыми врагом и с трех сторон насквозь простреливаемое, батальону без поддержки артиллерии почти невозможно. Смутная догадка, мелькнувшая еще в землянке при разговоре с комбатом, что не наступление это, а какой-то маневр, может быть, разведка боем, опять пробегает в мыслях..." ("Селижаровский тракт". В. Кондратьев, Повести, 1991, стр. 84).

В своих воспоминаниях участник войны Ж. Медведев пишет: "...Я убедился, что рядовой пехотинец в активной фронтовой обстановке выжить фактически не мог. Я видел просто горы трупов после таких вот бессмысленных с точки зрения военной науки бросков..." ("Звезда", 1990, № 3, с. 140—141). К тем же выводам приходит и В. Кондратьев. "Знает он почти точно: будет наступление, у него шестьдесят шансов из ста на ранение, тридцать на смерть и только десять на жизнь. На жизнь... до следующего наступления. А там, по теории вероятности, шансы будут катастрофически уменьшаться" (В. Кондратьев. Повести, М, 1991, с. 37). В немецкой мемуарной литературе широко распространены оценки, сводившиеся к признанию у советского командования жесткого шаблона в тактике. "До самого конца войны русские, не обращая внимание на огромные потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях",- пишет бывший генерал-танкист Ф. Меллентин (Ф. Меллентин. Танковые сражения 1939-1945 гг. М., 1957).

Добавим к сказанному не раз слышанное поисковиками от местных жителей Ржевского района о большом внимании немецких войск к строительству дорог, ведущих к фронту. Одним из способов дорожного строительства противника было мощение дорог кирпичной крошкой специально подорванных для этой цели кирпичных зданий. В то же самое время Красная Армия испытывала острый недостаток в продовольствии и боеприпасах из-за военной распутицы и бездорожья. "Дороги труднопроходимы - сильно затрудняется подвоз боеприпасов и продовольствия", - отмечено в журнале боевых действий 379 стрелковой дивизии за 24 апреля 1942 года. По времени эта запись совпадает с наблюдениями героев повести В. Кондратьева. В. Кондратьев пишет: "...Только к середине дня вышли они на большак к селу Луковниково. Большое село, войском заселенное. Почти у каждого дома машины стояли груженые, и шоферня вокруг них суетилась. (...)
- Чего припухаете? - спросил Жора шоферов,- фронт-то голодует.
- А чего мы можем, распутица. Вторую неделю пухнем. (...)

Тут увидели они, как плелись им навстречу несколько лошадей тощих, каждую боец под узду вел, а на них вьюками крафт- мешки бумажные с сухарями. Ну, сколько на каждую нагрузить можно? Пудов пять, не больше. Разве таким макаром фронт снабдишь? Попонятнее стало, почему голодуха на передке. Значит, верно, распутица во всем виновата" (там же, с. 195).